Солдат и физиология, солдат и демография, солдат и чувства – темы, заботившие умы вождей и государственные машины с обеих воюющих сторон, причем, как правило, в самых прагматичных контекстах.
В ходе войны партийные бонзы рейха публично одобряли зачатие внебрачных детей, опасаясь, что большие германские замыслы могут сорваться из-за нехватки «человеческого материала». Гесс призвал участниц заседания высших руководительниц Союза немецких девушек (БДМ) отказаться от жестокосердия по отношению к незамужним матерям и их детям и поставить во главу своих размышлений необходимость повышения рождаемости. Гиммлер, еще в 1935 году создавший организацию «Лебенсборн» («Источник жизни»), которая должна была заботиться о незамужних женщинах, ожидающих ребенка, пошел дальше и 28 октября 1939 года издал приказ о внебрачном зачатии: «Для немецких женщин и девушек чистой крови может явиться высокой честью вне брака стать матерями детей уходящих на фронт солдат, о которых только судьбе известно, вернутся они или погибнут за Германию».
Советская сторона такой подарок не пропустила, но придержала. И полтора года спустя, когда два колосса сошлись в страшной сече, использовала по назначению: в информационной войне, как водится, каждое лыко в строку.
Из утреннего сообщения Совинформбюро от 31 июля 1941 года:
«Начальник гестапо Гиммлер цинично призвал “немецких женщин и девушек хорошей крови” рожать внебрачных детей, пренебрегая всеми обычаями и законами. Гиммлеровские охотники из отрядов СС, ссылаясь на этот приказ, принуждают к сожительству жен и невест германских солдат-фронтовиков.
Действующая на территории Германии подпольная радиостанция “Густав Зигфрид 1” сообщила об очередном гнусном преступлении гитлеровских жандармов: “Руководитель охранного отряда Вернер Борнеман долго охотился за девушкой, помолвленной с командиром одной подводной лодки. Этот командир не имеет представления о том, что скоты-охранники издеваются над его невестой. В прошлую субботу Вернер Борнеман изнасиловал эту девушку на глазах у всей шайки. В воскресенье утром несчастная девушка, не перенеся позора, повесилась”. Немецкие солдаты и офицеры, брошенные на фронт, не знают о неслыханных надругательствах гиммлеровских охранников над их женами, невестами и сестрами».
Тема отнюдь не чуждая Западным территориям СССР, поскольку в период Второй мировой войны, Союз немецких девушек развернул деятельность среди «фольксдойче» – этнических немцев – на оккупированных территориях Польши и Советского Союза. В рейхскомиссариате «Украина» руководящий штаб организации «Гитлер-югенд», составной частью которой являлся Союз немецких девушек, размещался в Ровно, а окружное учреждение – соответственно в Бресте. Не располагая данными по генеральному комиссариату Волынь – Подолия, куда относился Брест, приведу пример, что в соседнем генеральном комиссариате Житомир в БДМ состояло около 10 тысяч этнических немок, с которыми работали по всем направлениям.
Но война и шаткость табу (одно и то же в одних случаях превозносилось как доблесть, в других – бичевалось как нравственная распущенность) сильно раскачали традиционные ценности. Командировки в оккупированные области, оторванная от дома работа на предприятиях и в сельском хозяйстве приводили к тому, что девушки вступали в отношения не только с солдатами рейха, но и с военнопленными, иностранными рабочими. Отвечавшая за работу Союза немецких девушек имперский референт БДМ Ютта Рюдигер видела в этом угрозу «биологического вырождения» нации и пыталась закрыть амбразуру идеологическими методами. «Немецкая девушка, – писала она в 1942 году, – если ты отдаешься военнопленному, ты предаешь наших солдат. Немецкая девушка, если ты общаешься с инородцем, ты предаешь Свой Народ. Немецкая девушка, обращайся с иностранцами вежливо, обращай внимание на расу и национальность, но не забывай, что ты никогда не можешь принадлежать человеку, народ которого побежден немецким мечом, что для тебя существует только один мужчина, один из храбрейших солдат этой земли, немецкий мужчина. Не расточай себя и внутри своего народа, а береги для великого момента, когда ты в своей семье сможешь подарить Твоему Народу детей. Немецкая девушка, твоя честь – верность крови Твоего Народа».
Сотни тысяч солдат в униформе цвета фельдграу, стаптывавших сапоги в восточном походе, высокоидейная немецкая девушка поощряла с плакатов. В жизни солдаты могли иметь дело с ударницами фронтовых борделей либо с доступной частью женского населения в местах дислокации, невзирая на принадлежность к «низшей расе». Женщинами немцы интересовались отнюдь не только на восточном театре войны, но именно здесь, по мере продвижения на восток, близкие связи с жительницами покоренных мест попали в сферу внимания нацистских идеологов. Офицерам вермахта вменили в обязанность проводить с солдатами беседы (у нас это назвали бы политинформацией), в которых наряду с разъяснением политической миссии немца на Востоке присутствовала и такая тема, как «Солдат и женщина другой расы».
В Европе, где ранние военные операции вермахта зачастую превращались в прогулку, коллаборационизм в постели был едва ли не в порядке вещей. Взгляните на воодушевленные лица парижанок, встречающих немцев летом 1940 года, – вряд ли они станут бороться с нацизмом иначе как в партере.
В воспоминаниях немецкого солдата Вильгельма Липпиха есть эпизод о рутине оккупационной службы в Бельгии после почти бескровного завладения этой страной в мае 1940 года. Четыре часа в день солдаты занимались военной подготовкой, а в выходные получали увольнительные с полудня до девяти вечера. Садились в трамвай и за 15–20 минут доезжали из деревни, где размещались, до города. Население вело себя корректно, и немцы без проблем прогуливались по улицам, делали покупки. «Удивительно, но часть местных девушек охотно знакомились с немецкими солдатами и бесстыдно заигрывали с ними, – пишет былой артиллерист. – Они были не прочь выпить вместе с нами вина или кофе в уличных кафе и ресторанах. Хотя немецкие солдаты чаще всего довольствовались невинным флиртом с молодыми бельгийками, кое-кто из нас сумел установить и более интимные отношения».
Что-то схожее, с известной поправкой на менталитет, наблюдалось порой и в Западных областях СССР. Делу время, потехе час: за чертой служебных обязанностей многие офицеры вермахта превращались в хорошо обеспеченных галантных самцов. Черноволосая красавица Нина Я. рассказывала, что во время оккупации ей было хоть из дому не выходи. А как не выйдешь, когда отца уже нет, мама старая. В смазливую паненку немцы, как клещи, впивались с навязчивыми ухаживаниями, а если еще запомнят адрес, пиши пропало, о покое можно забыть.
Красная армия была вынуждена отступать из недавно присоединенных западных областей, бросая не только технику, склады, инфраструктуру, но еще и беззащитных жен, часть которых теперь любезно пользовали немецкие офицеры. Потом была наука ненависти, вышедшая из-под пера мастерского публициста Ильи Эренбурга, и реальная ненависть, добавлявшая бойцам ярости на фронте и в логове врага. Так или иначе, у нас нет права судить, в сегодняшнем понимании, оступившихся – не побыв в их шкуре и не зная меры своей души.
В оккупированном гитлеровцами Могилеве действовал подпольный «Комитет содействия Красной армии». Организатор и руководитель этой организации К.Ю. Мэттэ докладывал в Центральный штаб партизанского движения: «Значительная часть советски настроенного населения ушла с Красной армией или же вынуждена была молчать и маскироваться. Основной тон в настроении населения задавали контрреволюционные элементы (имеющие судимость, всякие «бывшие люди» и т. д.) и широкие обывательские слои, которые очень приветливо встретили немцев, спешили занять лучшие места по службе и оказать им всевозможную помощь. В этом числе оказалась и значительная часть интеллигенции, в частности много учителей, врачей, бухгалтеров, инженеров и др. Очень многие молодые женщины и девушки начали усиленно знакомиться с немецкими офицерами и солдатами, приглашать их на свои квартиры, гулять с ними и т. д.».
А сколько детей в советской стране осталось, от немцев рожденных, как, впрочем, и в Германии от русских после победной весны 1945-го, и были это, наверное, не те случаи, когда «вражескую» партнершу пользуют с мстительной или классовой ненавистью: от изнасилований, как правило, не рожают.
И хотя советская власть не полезла перетряхивать простыни времен оккупации – особо отличившимся дамочкам пришлось всё-таки ответить за свои похождения "по законам военного времени".
И в ряде других стран, которые были оккупированы нацистской Германией, женщины, имевшие отношения с немецкими солдатами, подверглись репрессиям и безжалостному порицанию. Им насильно стригли волосы, их вымазывали дегтем. Норвежцы называли таких женщин tysketoser, немецкие шлюхи, – после войны таких было под 14 тысяч. Примерно каждую пятую сослали в исправительные лагеря.
Синни Лингстад избежала заключения, но постоянные оскорбления и разбитые окна заставили ее эмигрировать в Швецию вместе с маленькой Фридой, рожденной от немецкого солдата. Девочка выросла и стала вокалисткой знаменитой на весь мир группы АВВА – Анни-Фрид Лингстад, та, которая темненькая…
Источники:
по материалам газеты «Вечерний Брест»
